Первое представление о себе ребенок получает от мамы и папы.

Причем если от мамы требуется максимально возможное принятие, то от папы скорее оценка, одобрение того, какие мы есть.

В период, когда отец начинает более активно участвовать в назывании, освоении и осознавании ребенком себя и окружающего мира, вносить в него свой специфический отцовский вклад, могут появляться следующие сложности: либо происходит неприятие отцом особенностей своего ребенка, либо сначала окружение, а потом и сам ребенок не принимает своего отца.

Взрослый человек, которого в детстве не принимал собственный отец, воспринимает какие-то свои индивидуальные особенности через призму внутреннего критика.

Это связано с отцовской функцией устанавливать правила, обозначать критерии и давать оценки.

Явно или неявно отец транслирует ценности, с которыми ребенок сверяет каждый свой шаг.

Если отец чрезмерно жесток, критичен или, напротив, попустительствует и непоследователен, то ребенок дезориентирован, имеет искаженную самооценку.

Когда работа с уже взрослым, не принимающим себя (какого себя он не принимает?) человеком заключается в проявлении и интеграции отрицаемых сторон личности, а также в распознании и обезоруживании внутреннего критика, в том, чтобы предъявлять отцовской фигуре свои особенности и настаивать на том, что «я такой».

Другой вариант: фигура отца в окружении ребенка воспринимается негативно, без уважения.

Например, если родители расстались или между ними сложные, тяжелые отношения, ребенок может использоваться ими в междоусобных войнах.

Ребенок не может принять чью-то сторону, не оказавшись в состоянии жестокого конфликта.

Ведь если он примет сторону отца, то предаст маму, а с ней в большинстве случаев ему предстоит остаться при разводе. Кроме того, именно мать чаще выступает при этом пострадавшей стороной, а ребенок склонен присоединяться к слабейшему.

Когда же он принимает сторону мамы, он предает ту свою часть, которая от папы.

И каково ему после этого будет слышать от близких: «Весь в отца!», ведь эта фраза из предмета гордости превращается в горький упрек.

Очень часто с фигурой отца бывает связан неприятный ярлык — «алкоголик», «бабник», «предатель», «сумасшедший», «зэк», «подкаблучник», «злодей»...

Фактически порой это единственное, что ребенок может запомнить об отце, и тогда его идентичность в той части, которая от папы, серьезно искажается.

Или об отце вовсе скрывают правду, как это бывает при усыновлении, смерти, внебрачной беременности, совершенном преступлении и т. д.

За ярлыками и замалчиванием не видно живого человека, который полюбил когда-то маму, с его разноплановым характером и ценностями.

И тогда ребенок, идентифицируясь с отцом (даже через свои досознательные воспоминания) или считывая тревожные сигналы своего близкого окружения, берет на себя проявление тех самых отвергаемых отцовских черт, как будто послушно выполняет предписание повторить несчастную судьбу, так как, с точки зрения теории семейной системы, ребенок внутренне присоединяется к самому слабому и пострадавшему.
Чью сторону выберет ребенок, за тем он бессознательно готов пойти.